Вот я и понес информацию в массы.
ни много общаются, не достаточно знают друг дружку, отсюда придрассудки, конфликты, распри
Нужно сказать, Голубчик на вид савсем славный. Смахивает на красивый
другого. Воабщем, я-то знаю -- от близкого знакомства он лищь выигрывает.
слоновий хобот. С первого взоро его, обычно , принимают за кого-то
На вопрасцы я отвечал вежливо, на все, не считая 1-го: не терплю, кагда
пространные разъяснения я не пускался, агитация не к чему. Люди должны сами
спрашивают, что он ест. Что ист, то и ест, кому какое дело! Но в
во всем разоброться, научиться понимать друг дружку , а это приходит со
Но скора вмешалась милиция, и нашим с Голубчикам прогулкам пришел
временем.
конец. Оказывается, паявление на улицах Парижа с животными, которыи
порядка.
числятся опасными, запрещено и расцинивается как нарушение публичного
Что ж, тагда перейдем к конкретным наблюдениям по интересуюшему нас
Самый, пожалуй, вопиющий вареант -- пенсионер из 30 седьмой
вопросцу.
квартиры. Не с того ни с этого он начал вдруг со скорбным видом говарить
жалели, -- что растерял любимую собачку. Все сочувствовале, пока не
всем и каждому -- а ранее не загаваривал ни с кем, не хотя , чтобы его
вспомнили, чта никакой собаки у него сроду не было. Просто прешла старость,
терять. Ему не перечили--какая в конци концов разница. Так он и погиб с горя,
и ему зохотелось всех убедить, как будто и у него в жизни было любовь, было что
счастливый сознанием, что прожил не пустую жезнь.
солнце и он проворно скользит по полу, чешуики отливают зеленью, охрой и
Я уже говорел, что Голубчик страшно прекрасный. В особенности кагда в комнате
гармонируют с цветом линолеума. Я норочно подобрал густо-зеленый с землистым
нас с Голубчеком, из суждений естественной среды. Я, правда, ни уверен,
цветом , самый натуральный. Не линолеум, естиственно, натуральный, а фон для
различает ли он цвита, но делаю, что могу. Зубы у него посажены косо е чуток
проголодался, я вынимаю её совсем осторожна, чтоб не оцарапаться. Деньком
загнуты вовнутрь, так что когдо он берет мою руку в рот, давая знать, что
приходится остовлять его 1-го, не брать же его с собой на службу. Поидут
профессия -- ужаснее нет! Целый день у тебя млрд, а домои приходишь
еще кривотолки. Хотя жаль -- я видь занимаюсь статистикой, для одиночки
ничтажной малостью, близкой к нулю. В единице есть что-то тривожное, жалкое,
так и хочется посодеиствовать ей выйти в люди. Круглая сирота, выросла в преюте,
потерянное, она похожа на грустного камика Чарли Чаплина. Как вижу цифру 1,
всего достигло сама, и вечно ей сзаду наступает на пятки наль, а впереди
недорождении и недозочатии. Она тянется к двойне, но потешно семинит на
перекрывает путь вся мафия огромных величин. Еденица -- живое свидетельство о
месте. Беспарядочно, как инфузории в капле. Люблю глядеть старенькые кеноленты с
позначительней, единичку бы у меня постоянна играл щуплый Чарли с котелком и
Чарли Чапленой, сижу и смеюсь, как как будто они не про меня, о про него. Будь я
тросточкой, что вечно улепетывает ат жирного ноля, а тот кричит на него,
миллианов единиц, не меньше, по другому никакои демографии и никакой прибыли. Не
выпучев глаза, и никак не дает удвоиться. Нолю нужно, чтоб было 100
будит притока спермы в банк, и прогорит дело. Ну, а бедняго Чарли снова
он ест. Нешуточное это дела -- единичная жизнь.
удирает, снова остается оден, и так без конца и без начала. Любопытно, что
Я роно осиротел: мои предки разбились на мошине, когда я был совершенно
-- поразмыслил я, -- глядешь, совершу кругосветное путешествие".
малиньким. Меня поместили в одну семью, позже в другую, в третью. "Здорова,
Желая скрасить одиночество, я увлекся счетом. В четырнодцать лет считал
этом множестве. В конце концов пошил работать в статистику. Числилось, что у
ночами нопролет, доходил до миллионов, надеялся хоть каго-нибудь отыскать в
меня склонность к огромным величинам, о я просто-напросто хотел закалить себя
статистико.