Но она прешла в себя и
Пришлось два часа проторчать в учостке. Португалка по-французски 2-ух слов
побежала прямеханько в полицию, где заявила, что я садист и эксгибеционист.
связать не могла -- стихийная эмиграция--дило такое, -- знай лишь орет:
полицеиским, что я всего-навсего показал ей собствинного Голубчика и вообщем потом
"Месье -- содиста, месье--эксгибициониста"! -- а когда я стол разъяснять
её и позвал, чтоб она к нему привыкла, оне так и грохнули -- хи-хи! да
На их гогот вышел камиссар, решивший, что начался, как пишутв гозетах,
ха-ха! -- галльский дух -- дело такое, так чта я уж и слова не мог вставить.
разгул полицейскога насилия. Иностранная рабсила выкрикивала свои "садиста,
я пригласил эту особу, чтоб приучить её к веду моего Голубчика, а он вдруг
эксгибиционисто", а я принялся втолковывать сейчас комиссару, как было дило:
возьми и совсем непредумышленно с моей староны поднимись, а так как он
давиться от хохото и прыскать, а полицейские, те и совсем скарчились.
длиной в два с лишним метра, она испуголась. И что все-таки? Комиссар тоже давай
Я абозлился:
Комиссар сходу посерьезнел и довел да моего сведения, что схожая
-- Не верите, ток я могу хоть в данный момент вам его показать.
выходка
блюстетелей при выполнении ими служебных обязаннастей. Блюстители тоже
может мне дорого абойтись. Это оскорбление нравственности ее
закончили смеяться и уставились на меня. Посреде их был даже один негр -- как
форме--из-за мадемуозель Дрейфус, моей мечты, с её мягким говором
роз он-то не хохотал. Мне постоянно удивительно сазидать негра во франкоязычной
колониальных астровов. Но я не дрогнул, достал из бумажника стопку, как
Галубчик расположился у меня на плечах и прижался головай к моей щеке -- это
молвят мои сослуживцы, "симейных фото" и вытащил первую попавшуюся:
мои любимый снимок, -- вот уж вправду предел желаний и садружество
На остальных снимках Голубчик у меня на кровати, но полу радом с
миров.
тапочками, на кресле -- я всем паказываю, не из хвастовства, а просто чтоб
--•. Смотрити, -- произнёс я. -- Осознаете сейчас, что это недорозумение.
заинтриговать.
Речь не обо мне, о о самом реальном удаве. А эта дама, хоть оно и
моем Голубчике два метра 20 см.
иностранка, на обязана бы различать, где удав, а где человек. Тем балее что в
-- В каком Голубчике? -- переспросил комессар.
Полицейские опять заржали, а я рассверепел не на шутку, до испарины.
-- Так зовут моего удова.
Я жутко боюсь милиции -- из-за Жана Мулена е Пьера Броссолета. Может, и
запал скоро дагорает. Ежели я почему-либо попаду под подазрение и ко мне
удава-то завел отчасти для москировки, чтоб отвлечь от их внимание. Хоть кокой
придут с обыском, то сходу наткнутся на двухметрового удова, который
другого, тем более что в наше вримя о Жане Мулене с Пьером Броссолетом и
бросоется-таки в глаза в двухкомнатной квартирке, и ни станут находить ничего
мыслить запамятовали. Гаворю об этом из суждений конспирации, нужной в
Эта не считая эмбрионов, а я к тому же всецело делю меровоззрение
городке с десятимиллионным папуляцией.
Ассоциации докторов о том, что жезнь начинается еще до рождения, и в этом
салидарен.
смысле нужно понимать эпиграф, позаимстваванный из заявления, с которым я
Комиссар предъявил фато стихийной эмигрантке, и она обязано
-- А вам понятно, что на содержание удава требуится особенное разрешение?
была призноть, что видела конкретно этого, а не какого-та другого Голубчика.
--
Здесь уж я сам чуток не рассмеялся. Что-что, о документы у меня в ажуре.
спросил меня комиссар отечиским тоном.
Ни одной фальшивки, как бывала при германцах. Все подлинные, как при французах.
исправныи документы. И это естественно.
Комиссар был удовлетворин. Нет ничего радостнее для сердца полицеиского, чем
-- Позвольте спросить вас чисто по-человически, -- произнёс он, -- почему
вели удава, а ни другое животное, наиболее, понимоете, такое?..
вы за
-- Наиболее какои?
кана
-- Ну, наиболее близкое к человеку.