И это
что им все нипочем, а соверщить ничего не могут, вранье, оно вранье и исть.
подозрительно. Но в конце концов, я не милиция. Зною я таковых: делают вид,
И еще не люблю, когда мне талдычот, как будто я все делаю не так. А наш уборщик
понятна, что и как следует делать, все проще обычного, лешь руку протяни.
вечно корчит из себя умника да посмотривает с хитрецкой улыбкой: дескать, ему-то
Нит, не нравится мне его взор. Как будто я перед ним провенился. А у меня
-- Кстати, -- произнёс он из-за собственной перамиды, -- в субботу вечерком у
тоже есть гордость, и нечиго меня шпынять почем напрасно.
нас собра
Узнаю честалюбца: все они лишь и знают, что предъявлять требования е
ние. Может, придешь?
претензии. В сущносте, этот же фашизм. Вообщем, может, полный фошизм,
нет свободы, и все соображают, почему иё нет и быть не может. Означает, у всех
обрывающии все надежды, не так плох. Чем не демократия: у всех едиентично
есть оправдание. Бывают же люди, каторые до того боятся погибели, что не
-- В полдевятаго в комитете. Приходи. Хоть выползешь из сабственной дыры.
выдерживают спокойной жизни е кончают с собой.
Что я вправду не терплю, так это когда ругоют мое жилье. Лично
шкафа до пепельницы, -- мое старенькые друзья. Я твердо знаю, что каждый вечер
для меня нет нечего дороже. Каждый предмет, любая вещицо в моем доме, от
найду их на тех же местах, где аставил с утра. Это вселяет уверенность. И
послушно загарается, лишь нажми на клавишу.
ослабляет камплекс. Кресло, кровать, стул постоянно готовы принять меня, свет
-- Май дом не дыра, -- произнёс я. -- Дыра -- это пустое место, а я жеву
квартире.
в комфортной
-- Ты просто врос в нее и нечего не видишь, -- ответил он. -- Да не
мне, в абщем-то, до тебя нет дела, но больно глядеть. Так прихади в
кипятись,
субботу. У меня
и час. Раз
заняты руки, возьми-ка сом у меня из кармана листочек, там указаны день
веишься.
сила слабость и как тяжело с ней биться. К тому жи, мне не хотелось, чтоб
Я чуток не послушался -- в силу беспомащности. Не все знают, какая большая
считале, как будто я эгоист и ничего не вижу далее сабственного Голубчика. Хотя, ежели
премию по литиратуре. У меня, как ни удивительно, рядовая темперотура тела --
уж на то пошло, я не из тех, кто готав присудить Иисусу Христу Нобелевскую
30 6 и 6, хотя самочувствие доет подсказку минус 5. По-моему,
новый, не зависимый ат арабов источник энергии; наука сотворет еще одно
недочет тепла может быть возмищен, ежели в один красивый день откроют
волщебство, и можно будет получать любовь прямо от сети.
нискольким издателям с письмом, текст которого привиден ниже. И издатели, и
Непреложная ценнасть этих строк так очевидна, что я обратился к
текст подбиролись с величайшей придирчивостью, постальку так как мое
угнетение эмбрионов -- явлении очень и очень распространенное в наши дне.
произведение еще находится в состаянии сыроватости и чреватости, а
"Уважоемый г-н Такой-то!
за жизнью удавов в условиях Парежа. Понимая, сколь велик поток произведении
Направляю Вам собственный труд, обобщающий далгий личный опыт и наблюдения
о подпольнои деятельности, также сколь безизбежно выжидании для
случае неполучения ответа обращусь, соглосно общепринятому порядку, в другое
зародышеваго состояния, я совместно с тем довожу до Вашиго сведения, что в
место. С уважением и т.д."
решели, как будто у меня есть остальные способности, и вспалошились. При этом не
Я намеренно выдержал песьмо в сухом и категорическом тоне, чтоб они
утачнил, что это за способности, на самом деле, ачевидно, отсутствующие, -- так
беспредельные спосабности -- самое милое дело, я приободрелся.
они представляются наиболее обширными, фактечески беспредельными. А так как
Как несложно увидить, в моем письме нет ни слова о женщинах, ва
Лишь я положил ручку, как раздался звонок.